На колготках стрелка, еле жив каблук,
Уронила, дура, на ногу утюг,
У любимой блузки воротник сожгла,
Лучше бы я в раннем детстве померла.
Воет псина злая ниже этажом,
Отключили воду, хоть ходи бомжом,
Убегает кофе, всю плиту залив,
(Это был мой завтрак — без альтернатив).
Опустилась в кресло, стиснув кулачки —
Подо мной привычно хрустнули очки.
А на что куплю я новый атрибут,
Ежели зарплату мне в рублях дадут?
Наклонюсь над ванной, чтобы смыть слезу —
Жировая складка наплывет внизу.
И в метро застряну я на полпути…
Жизнь — она прекрасна, мать ее ети!
***
Когда я стану старой теткой
И стервой злой наверняка
В кошмарных спущенных колготках,
К тому же чокнутой слегка,
Когда ходить я буду с палкой,
Чесать свой крючковатый нос,
Со старой выцветшей мочалкой
На голове вместо волос,
Ко мне негаданно нагрянет,
По злой иронии судьбы,
Мой долгожданный принц-засранец,
Мой гений чистой красоты.
Лишь глянет на меня вполглаза –
И пропадет любовный пыл…
Ему прошамкаю: «Зараза!
Подонок! Где ж ты раньше был?..»
***
Мне жить бы хотелось иначе,
Носить драгоценный наряд…
Но кони — всё скачут и скачут,
А избы — горят и горят…
***
Я повстречала его весною,
Он был художник почти известный,
Мы целовались с ним под сосною
И он женился, поскольку честный.
Он пил немного, он был не грубым,
Такое счастье, лишь раз бывает!
Одно смущало — почистит зубы,
И вечно тюбик не закрывает.
Но я внимания, не обращала
Такой мужчина мне небом даден!
И всё по-бабьи его прощала,
Всё — даже тюбик, будь он неладен…
А он, рисуя, впадал в нирвану ,
То вдруг обнимет — люблю, и баста!
То вдруг, проказник, потащит в ванну…
А там ОТКРЫТА ЗУБНАЯ ПАСТА!!!!!!!
А я, как дура — носки стирала,
В супы ложила бульонный кубик,
И всё просила, всё умоляла:
«Почистил зубы — ЗАКРОЙ, БЛИН, ТЮБИК!!!»
А он, скотина — ну как нарочно:
«Всё это, Глаша, второстепенно!»
Скажите, девки — ну разве можно
ЛЮБИТЬ И ГАДИТЬ ОДНОВРЕМЕННО?!
И я с досады ушла к соседу,
Ведь у соседа — вставная челюсть.
На полке тюбик от бленд-а-меду
Лежит закрытый. Какая прелесть…
***
С лицом измученным и серым,
На белой смятой простыне,
Как жертва бешеной холеры,
Лежишь коленками к стене.
Протяжно стонешь, как при родах,
Трясeтся градусник в руках.
Вся скорбь еврейского народа
Застыла в суженных зрачках.
По волевому подбородку
Струится пенная слюна.
Ты шепчешь жалобно и робко:
«Как ты с детьми теперь одна?!»
В квартире стихли разговоры,
Ночник горит едва-едва.
Темно… опущены все шторы…
У мужа тридцать семь и два.
***
Какая же я всё же неуклюжая,
Раскокала мобильный телефон.
Козой скакала нынче через лужу я
И уронила прямо на бетон.
Стою. В мозгах растёт тревога некая —
Бежать скорее надо в магазин!
Ведь симка есть, а вставить-то и некуда.
И начинаю понимать мужчин…
***
С тобою вечер провела…
Теперь смотрю, как на дебила…
Конечно, я бы не дала…
Но попросить-то можно было?!
